Внимание - фальсификация!

Предвзятость и политическая ангажированность в рассмотрении событий 1930 года видна уже с самого начала статьи в "КоммерсантЪ": "...В марте 1930 года повстанцы освободили в селе Усть-Пристань 90 арестованных большевиками кулаков и двинулись через село Коробейниково в Горный Алтай. Бунт был подавлен к концу марта, а в апреле начались расстрелы...".

Давно известно что это за "большевики" арестовали, а потом и "освободили" кулаков в селе Усть-Пристань в начале марта 1930 года.

10 марта этого года исполнилось 90 лет "Добытинскому восстанию" в Усть-Пристанском районе Алтайского края. Постоянный автор газеты "Голос труда", писатель и краевед Алексей Кобелев решил еще раз рассказать об этой "дежурной" уже странице истории, которую так полюбили очернители советского периода истории региона.

- Много раз атисоветчики всех мастей использовали те события 1930 года в своих статьях и трактатах, чтобы очернить усилия Советской власти по преобразованию деревни. Да, факт такой имел место, но при этом ни один критикан не сказал правды, - отметил Алексей Иванович Кобелев 

Рассказ о восстании базируется на архивно-следственном деле в пяти пухлых томах, хранящихся в управлении ФСБ по Алтайскому краю.

Главное действующее лицо тех событий – сотрудник ОГПУ Добытин Фёдор (Фрол) Григорьевич. Он родился в 1903 году в «маломощной крестьянской семье» близ города Петропавловска, теперь в Республике Казахстан. Окончил губернскую совпартшколу, в 1925 году призван на военную службу. Служил в войсках ОГПУ в городе Новосибирске, там же вступил в члены ВКП(б). После окончания срока службы был принят в штат полномочного представительства ОГПУ по Сибирскому краю. Вначале работал фельдкурьером, потом был переведён на оперативную работу. Женился на официантке ресторана Ольге Васильевне.

Это был высокий, стройный, красивый, волевой и амбициозный молодой человек.
Сам ли додумался или кто, надоумил, но решил Фёдор Добытин изменить общественно-политический строй в стране. Во всем СССР! Скорее всего, кто-то подталкивал к тому. Один из свидетелей потом рассказывал, что, будучи ещё фельдкурьером по пути в город Тюмень на станции Ишим его встретили трое, разговаривал с ними, уединившись, все 40 минут, что стоял поезд. И на обратном пути те же люди встречали его. И опять 40 минут разговоров в стороночке. Иными подозрительными связями следствие не располагало.
В конце 1929 года Фёдор Добытин настойчиво просил руководство ОГПУ направить его на работу в Бащелакский район Бийского округа (теперь Чарышский район Алтайского края). Жена однажды спросила, зачем он туда рвётся, на что тот с улыбкой ответил: «Где много кулаков – там весёлая работа». Позже Фёдор с Ольгой Васильевной был более откровенен и не скрывал своего несогласия с проводившимися мероприятиями партии и советской власти по коллективизации сельского хозяйства и ликвидации кулачества, как класса. А на её недоуменное замечание: «Как же так, ты состоишь членом ВКП(б) и не согласен с политикой партии?», ответил: «Ты же не знаешь, может, я и в партию вступил с определенной целью».
Он считал, что советское правительство не отражает интересов, прежде всего, крестьянства и должно быть свергнуто. Взамен должно быть созвано временное правительство «из представителей всех трудящихся». Самым приемлемым типом государства считал буржуазно-демократическое, во главе с президентом. Свою кандидатуру не исключал на высший государственный пост в стране.
В Бащелак Добытин не попал, но 5 января 1930 года стал уполномоченным Бийского окружного отдела ГПУ по Уч-Пристанскому району. С первых дней работы на новом месте он развернул кипучую деятельность по выявлению тех, кто наиболее враждебно был настроен к советской власти, кто люто был недоволен политикой коллективизации и раскулачивания.
А недовольных да враждебно настроенных тогда было… И они не только были. Враждебность, непринятие реформ сельского хозяйства часто и повсеместно проявлялись. Во второй половине двадцать девятого года в Сибирском крае кулаки совершили против сельских активистов свыше 600 террористических актов, а в первой половине тридцатого года – около тысячи. Пять округов нынешнего Алтая не были исключением: с 31 августа по 25 декабря 1929 года было совершено 16 зверских убийств и 28 покушений на жизнь партийных активистов и советских работников, организовано 48 поджогов сельских советов, колхозно-совхозных построек и строений крестьян, зафиксирован 31 случай распространения контрреволюционных листовок. В феврале-марте 1930 года власти разоблачили в Сибири 19 повстанческих организаций и 465 группировок, в которых состояло свыше 4 тысяч сельских жителей. Деревня гудела и бушевала, словно потревоженный улей, однако до массовых вооруженных выступлений против власти дело не доходило. Фёдор Добытин хорошо знал обстановку и решил направить стихию в задуманное русло.
По его заданию милиционеры и сельские исполнители десятками арестовывали людей и доставляли к нему на допрос. Преследовал он при этом совершенно иные цели, нежели служебный долг. Если судить по обвинительному заключению, то ещё в декабре 1929 года – до приезда Добытина в район, в селах Уч-Пристань, Коробейниково, Елбанка, Коловий Мыс сформировались контрреволюционные группировки. В Коробейниково её возглавлял Михаил Красков, в Коловьем Мысу – Дмитрий Поздоровкин, в Елбанке – Егор Попов, в Уч-Пристани – Иосиф Павлов. Первый представлял собой крупного кулака, лишенного избирательных прав, второй – при колчаковщине был волостным старшиной, третий – бывший активный член партии эсеров, а Иосиф Павлов во времена белого правительства добровольно вступил в дружину самоохраны и участвовал в расстрелах и повешениях коммунистов и сельчан, сочувствовавших партизанам и власти Советов. Вот на них и сделал свою ставку Фёдор Добытин. На допросе после подавления восстания – 14 марта, Ольга Васильевна рассказывала, что Добытин уже 10 февраля был готов начинать восстание, но помешал приезд в район группы чекистов. Очевидно с инспекторскими целями. Пришлось отложить задуманное.
По замыслу Добытина восстание, начавшееся в Уч-Пристани, послужит сигналом, набатом для массовых вооруженных антисоветских выступлений во всем Бийском округе, а далее пожар перебросится на весь Алтай, достигнет Новосибирска, Томска, Прибайкалья… Потом в оставшихся его бумагах нашли начертанную схему главной магистрали Сибирской железной дороги, дальше линия проложена до Свердловска, Москвы и Ленинграда. Начертана также линия на Семипалатинск, Акмолинская ветка.
В победном исходе поднятого восстания он настолько был уверен, что никакого заблаговременного предупреждения контрреволюционных организаций других регионов или мер к налаживанию связей с ними не делал и не предпринимал. Связь он надеялся устанавливать по мере успешного повстанческого движения, по ходу его. Планировал захват аэродрома в Новосибирске и использование его авиабазы. Рассчитывал связаться потом и с белогвардейскими организациями за рубежом, в первую очередь в Китае, в частности с генералом Сахаровым – бывшим командующим Восточным фронтом времен колчаковщины. Об уверенности в успехе задуманного говорит и факт вызова к себе двух старших братьев из Петропавловского округа ко дню восстания.
В определении срока восстания – 10 марта, решающую роль сыграло оружие допризывного пункта в райцентре, хотя некоторые единомышленники предлагали иное, более позднее время. Дело в том, что при учебном сборном пункте имелось 80 трехлинейных винтовок и более 3000 патронов к ним. 5 марта закончились сборы призывников и по указанию Бийского окружного военкомата оружие и боеприпасы должны были немедленно отправлены в Бийск. Фёдор Добытин сумел затянуть отправку до 8 марта, но тут начальник пункта Алексеев получил вторичное приказание о незамедлительном возвращении оружия и боеприпасов. Винтовки и патроны в это время уже хранились при районном административном отделении (в милиции). Узнав о новом указании, Добытин отдал письменное распоряжение начальнику РАО: оружие учебного пункта без его разрешения никому не выдавать и не отправлять. Но он прекрасно понимал, что долго его продержать не удастся.
Он знал, что милиция имеет своих 30 винтовок, рассчитывал использовать и оружие, находящееся в личном пользовании отдельных партийцев райцентра (около 20 винтовок). Он предложил руководителям парторганизаций собрать оружие и хранить его в одном месте под предлогом того, что дома его могут украсть. Но этот вариант в последний момент был отвергнут.
Добытин хорошо был осведомлен, что в соседнем Быстро-Истокском районе есть более 100 винтовок (там тоже проводились учебные сборы с допризывниками), около 400 винтовок и сотня револьверов – в городе Алейске с достаточным количеством патронов. Путь на Алейск предполагался.
Вопросы вооружения восставших были первостепенными в планах лжесотрудника ОГПУ, но он не забыл и десятки других. Продумал, в каком месте райцентра собрать 2500 человек своего войска, как обеспечить его питанием, где будет размещаться главный военный штаб, подсчитал сколько можно иметь лошадей и где взять фураж, как проводить мобилизацию, составил список коммунистов, подлежащих аресту, решил, что делать с коммунами, озабочен был изготовлением трехцветных флагов… Среди многих вопросов, поставленных перед собой, есть и такой: «Госспирт закрыть или уничтожить?».
9 марта он приказал арестовать около 40 человек из близлежащих сел и доставить их к нему на квартиру. То были самые надежные с его точки зрения «товарищи по борьбе». Когда арестованные прибыли, он разоружил сельисполнителей, а их самих отправил отдыхать в общежитие. Кроме того, в арестном помещении милиции уже находилось около 80 арестованных, из них 60 числилось за райуполномоченным ОГПУ. Разумеется, то были опять те же, на кого он мог положиться.
К полуночи в квартире Добытина набралось человек 50 (частью из содержавшихся в милиции). А уже в первом часу 10 марта райуполномоченный Добытин, Михаил Красков и Дмитрий Поздоровкин объявили собравшимся, что они немедленно поднимают восстание и предложили собравшимся принять в нём участие (до того большинство не знало о цели сбора).
Первым выступал Фёдор Добытин и… безбожно врал. Он говорил о том, что сегодня ночью по всей стране – от самого центра и до каждой деревни, - будет свергаться и уничтожаться высшее начальство, от Калинина до председателя райисполкома, партийные руководители. Дескать, так договорились между собой все начальники ОГПУ. «Мы, чекисты, будем действовать одновременно и все примем участие в восстании… Хотя мы и партийцы, но не согласны с тем, что делается в стране… Мы хотим равноправия, не должно быть так: я получаю 300 рублей, а вы по 16, я могу купить, что хочу, а вы хороший кусок хлеба не едите… В горах уже идет восстание, повстанцы разбили один отряд коммунистов, захватили пулемет… Нам сейчас легко будет добиться победы над советской властью… Аресты мы проведем без всякого боя».
Затем выступал Михаил Красков и тоже не удержался от вранья:
- Сегодня по всему СССР происходит свержение советской власти. Мы имеем связь с Барнаулом, Бийском, Алейском… Проведем восстание у себя – получим дальнейшие указания… Вы видите, как ради нас старается начальник ГПУ, значит, мы тоже должны выступить…
А закончил он свою речь честно и откровенно: «Бежать не вздумайте – все равно найдём и расстреляем».
Кто-то предлагал обойтись без кровопролития, не расстреливать активистов, коммунистов, но то предложение не прошло. «Иначе нам не будет веры со стороны населения и несколько коммунистов обязательно надо расстрелять».
Примерно в 2 часа ночи Добытин выдал наиболее надёжным 10 имевшихся у него револьверов, винтовок и одно ружье, изъятые у сельисполнителей, и толпа двинулась к милиции. Сотрудник ОГПУ имел право беспрепятственного входа туда в любое время суток, потому захватить помещение не составляло особого труда. В милиции дежурили два сельисполнителя, от райкома партии - Зимин. Их обыскали и арестовали, дежурного же милиционера Ивана Варгаева сразили выстрелом прямо в сердце.
«Штаб» и здесь неуверенных, сомневающихся обманом, провокациями, угрозами заставлял открывать камеры и выпускать арестованных, брать оружие и боеприпасы.
Вооруженное восстание началось.
По приготовленному списку арестовывались руководители различного уровня, коммунисты, комсомольцы, активисты, при этом их избивали, над ними глумились и издевались. В перестрелке на Базарной площади погибли директор 1-го Калманского зерносовхоза Петр Петрович Бианки* – член партии большевиков с 1913 года, специалист сельского хозяйства того же зерносовхоза Н.Н. Ярцев-Попов. У государственных складов погиб младший милиционер Виктор Нужных. Мятежники арестовали и секретаря райкома партии Николая Николаевича Шевякова, но тому при конвоировании удалось бежать, хотя и был открыт по нему огонь из двух винтовок конвоиров.
Всего было арестовано более 100 человек. Всех их посадили в арестное помещение, приставили караул. Вооруженные посты и наряды были выставлены у электростанции, почты, райкома ВКП(б), на основной дороге при выезде из райцентра на село Троицкое, на первом и втором взвозах от реки Оби.
Уже утром Добытину пролитой крови показалось мало, и он принял решение расстрелять еще несколько человек. Он лично отдал приказ на казнь помощника начальника милиции Фёдора Боровикова. «Ведите его, падлу!» - и тоже пошел к месту расправы. Тот ночью был поднят по тревоге, прибежал в милицию и сразу же попал в лапы мятежников, уже захвативших здание и оружие. Кулачье люто ненавидело его, и потому с особой жестокостью казнили – его закололи четырьмя ударами штыков.
Во дворе милиции был казнен Григорий Катугин – начальник милиции. Он лишь накануне вечером приехал в Уч-Пристань из Тогульского района, ещё и дел начальника не принял… Два выстрела – в лоб и сердце, - оборвали жизнь 28-летнего милиционера. Были убиты секретарь партячейки Иван Алексинцев, заведующий райфинотделом Алексей Маремьянин – член партии с 1920 года, заведующий электропромом Василий Петрачёв и 38-летний Тимофей Макрушин.
Со стороны восставших было убито два человека. У обоих потом при осмотре трупов в карманах нашли патроны к трехлинейным винтовкам, а у одного – Алексея Бебекина, - царские денежные знаки, зашитые в вате куртки. Тринадцать лет с надеждой берег!
К полудню вооруженная толпа на верховых лошадях, подводах и санях двинулась на село Троицкое поднимать народ. На месте оставались лишь уч-пристанские повстанцы.
Но к тому времени Фёдор Добытин уже понял, что его затея провалилась – не поддержала её основная масса людей. Он рассчитывал набрать в райценте 2500 человек, а на самом же деле в восстание было втянуто на порядок меньше – не более 300. Он прибежал домой после того, как пуля сопротивленцев пробила шинель на спине, и сходу сказал жене, что восстание не удалось. Сжёг план восстания (остались отдельные черновики да подробные показания супруги на допросе 14 марта). Управившись, распрощался с Ольгой Васильевной и годовалым сыном, шепнув при этом, что аресту не поддастся, в крайнем случае – застрелится. Передал через одного из приближённых, что руководство передает Егору Попову, а сам запряг лошадь в кошеву, надел пальто, тулуп и укатил, якобы поднимать народ в селе Барчиха.
Больше его никто не видел.


Но авантюра, затеянная им, продолжалась. В тот же день мятежники пришли в село Елбанку. Они провели аресты, разграбили коммуну. Отбирали у сельчан лошадей и оружие. Расстреляли комсомольца Плотникова. Провели митинг, назначили своего председателя сельсовета – Ивана Бурденкова. Вооружили его.
В это же самое время все арестованные в райцентре были освобождены из-под стражи и вышли на свободу. Советская власть вновь взяла бразды правления.
В ночь на 11 марта около 200 бунтовщиков направилось в село Коробейниково. Утром вооруженные верховые сгоняли сельчан на митинг. Одновременно арестовывались коммунисты и активисты, грабилось население, коммуна. Отбирались всё те же лошади, седла, оружие, одежда и обувь, тулупы и плащи. Сопровождалось то действо избиениями, угрозами, беспорядочной стрельбой.
В своей речи на митинге Михаил Красков говорил:
- Граждане, помогайте нам… Мы поставим правительство какое вам нужно. Хотите царя – поставим царя, хотите президента – поставим президента… Мы имеем большую поддержку… Барнаул и Бийск уже захвачены и правительство там свергнуто… Вместе с нами идет товарищ, который когда-то пил из нас кровь… Мы сможем быстро победить. Вы видите, все коммунисты разбежались… Давайте, указывайте где они находятся…
В тот же день банда численностью до 400 человек двинулась на село Антоньевку в соседнем Михайловском районе (так тогда назывался Петропавловский район - Ред.). То оказался последний организованный маршрут.
Бийский окружной комитет ВКП(б) поднял на подавление банды весь партийный, советский и комсомольский актив в помощь органам ОГПУ и милиции. Под селом Уржум, ныне Алейского района, мятежники были окружены и разгромлены. Руководитель восстания Егор Попов сумел ускользнуть, но под селом В-Слюдянка с оружием в руках сдался властям. Позже вину свою признал, участие в восстании объяснил тем, что поддался влиянию Добытина, поверил его словам, не разобравшись хорошо в обстановке, совершив первые роковые шаги, потом считал, что отступать поздно.
Провокация Фёдора Добытина дорого обошлась уч-пристанцам. В ходе подавления восстания было убито несколько десятков мятежников. Среди них Ганс Зиринг – бывший белый офицер и каратель, Андрей Красиков – заведующий пушно-сырьевым отделом Уч-Пристанской конторы, Николай Катычев – бухгалтер райколхозсоюза, Григорий Уланов – бывший урядник, Александр Белавин – поп, Михаил Красков – один из руководителей восстания.
А 15 апреля 1930 года тройка при ПП ОГПУ по Сибирскому краю под председательством Л. Заковского судила 168 человек. Приговор её был суровым: 75 повстанцев шли под расстрел, 24 получили по десять лет лагерей, 56 – от трёх до пяти лет лагерей каждый. Кроме того, три мятежника были высланы на жительство в Туруханский край, столько же получили меру наказания условно. В отношении двух материалы были отправлены на доследование, а в отношении пяти человек слушание было отложено.
Последние пятеро – это жена Фёдора Добытина Ольга Васильевна, отец его Григорий Васильевич, два старших брата Егор и Семён и некий Фёдор Почуев. Трое последних 11 марта были задержаны на территории Уч-Пристанского района по пути из Петропавловского округа. Их Добытин вызвал, надеясь возложить на них руководящие роли в восстании. Никто из них истинной цели вызова не знал. Все пятеро до 15 июня того же, тридцатого года, содержались в Новосибирской тюрьме, а потом были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления.
Таков вот печальный итог замыслов лжесотрудника ОГПУ.
То восстание многие авторы публикаций называют "Усть-Пристанским". Не верно. То "Добытинское восстание". Он, Фёдор Добытин, его задумал, спланировал, организовал, спровоцировал и поднял. Остальные были жертвами его авантюры.

В сентябре 2012 года исполнилось 80 лет со дня убийства кулаками Павлика Морозова и его восьмилетнего брата Феди. Последние десятилетия разные «исследователи» изгаляются над мальчишками, соревнуются в измышлениях и поклепах. Но коренные жители уральской деревни Герасимовки, где жил Павлик Морозов, ежегодно приходят на место его гибели. Приходят почтить его память, вспомнить его светлый образ. И никакие грязные телепередачи, публикации, повести и пьесы не меняют их убеждений. Значит, Павлик жив, он борется с новоявленными кулаками и буржуями.
В 1988 году в Лондоне вышла книга Юрия Дружникова (американский профессор) «Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова», в которой автор выдвинул версию, что убийство детей совершили сотрудники ОГПУ, чтобы поднять пропагандистскую волну массового возмущения кулачеством.
Ну, что тут скажешь? Бред, да и только. Но именно махровый антисоветизм раньше рождал забугорных профессоров, а ныне плодит и российских. Идея американского профессора полюбилась отдельным «историкам», посеянные им ядовитые семена до сих пор дают всходы. Одним из «сеятелей» на Алтае оказался Василий Гришаев.
Сначала в «Алтайском сборнике» (2000 год), потом в авторском томе «За чистую Советскую власть» (2001 год) он опубликовал рассказ о восстании в Усть-Пристанском районе. И есть там такие строки: «Добытинское восстание было провокацией, затеянной для того, чтобы выявить и одним ударом прикончить «кулацкую контрреволюцию» в районе». Ну, чем не калька «мыслей» американского профессора? Копия!
Василий Фёдорович - известный писатель. Он автор многих книг и рассказов по истории края, один из составителей «Энциклопедии Алтайского края» и энциклопедии «Барнаул». Его многие ранние исторические очерки привлекают читателей за их конкретность, достоверность, глубину исследования архивных материалов. Но его выводы и умозаключения в последних сочинениях совершенно дикие, нелогичные, нарочито лживые, особенно если это касается чекистов и сотрудников милиции. К слову сказать, в советские времена он рисовал их положительные образы!
В.Ф. Гришаев один из немногих, кто изучал в управлении ФСБ по Алтайскому краю дело о Добытинском восстании. Но в публикациях он, то, замалчивая факты и доказательства, то своими комментариями и ерничаньем над документами настойчиво пытается убедить читателя в своих ложных выводах – вооруженное восстание было провокацией чекистов.
Нет же, не провокация чекистов это была, восстание организовал и поднял лжесотрудник ОГПУ. Писатель почему-то не верит словам жены Ф.Г. Добытина Ольги Васильевны, когда она дословно передает ответ мужа на один из её вопросов: «А может, я и в партию вступил с определенной целью!». По-своему трактует смысл его слов: «Где много кулаков – там веселая работа»…
Автор сочиненной сказки приводит слова из выступлений Добытина и его ближайшего помощника Краскова в ночь восстания, когда они собрали тех, на кого, по их мнению, можно было положиться. Но умолчал о главном – в обработке людей использовались ложь, обман и устрашение.
Умолчал, например, о том, что Добытин уверял об имеющейся договоренности всех начальников ОГПУ об участии в восстании, убеждал, что в горах уже идет восстание, что повстанцы разбили один отряд коммунистов, захватили пулемет. Умолчал о том, что Красков закончил свою речь вполне конкретно и угрожающе: «Бежать не вздумайте, все равно найдем и расстреляем». А на митинге в селе Коробейниково он говорил, что Барнаул и Бийск уже захвачены повстанцами, правительство свергнуто. Писатель Гришаев нигде не упомянул о том, что оружие и боеприпасы в захваченной милиции вручалось большинству людей насильно, под угрозами расправы. Промолчал он и о том, что приказ на казнь помощника начальника милиции Фёдора Боровикова отдал именно лжесотрудник ОГПУ, назвав его падлой.
Во дворе милиции было казнено восемь человек, да в иных местах убито четыре человека. Автор публикаций приводит список убитых повстанцами, хотя и не полностью, но по-прежнему двигает свою мысль: восстание – провокация чекистов. Этим он хотел убедить читателей, что чекистам все прощалось, все было дозволено, любые штучки их оставались безнаказанными. При этом писатель прекрасно знал, что так не было, и не могло быть! Знал потому, что ему была знакома судьба начальника Барнаульского оперсектора НКВД в 1937 году лейтенанта госбезопасности К.С. Жукова.
Почти в одно время с восстанием в Усть-Пристани Костя Жуков, работая в Баку, был исключен из партии и судим за участие в незаконном расстреле арестованного. Подчеркиваю, не за расстрел, а лишь за присутствие на расстреле одного арестованного. Отбывал уголовное наказание аж на Соловках. Да, его восстановили в органах НКВД после освобождения, но это случилось, благодаря личному вмешательству Серго Орджоникидзе, который знал о его больших заслугах перед революцией, в борьбе с её врагами. А тут казнили 12 человек – коммунистов, руководителей, милиционеров! И безнаказанно? Чушь! Кто поверит?
«В уголовном деле никаких бумаг Добытина нет» - дважды в разных местах повторил фальсификатор. Странно, что их не заметил исследователь документов, историк. Да, лжесотрудник сжег бумаги, но черновики-то остались! Причем, он сам дважды расписался на одном из них. А там и схема распространения восстания, там стоит ряд вопросов, которые предстояло ему решить. Например, «4. Место главного военного штаба и гражданского», «5. Место сбора войск (2500)», «7. Ключи от хлебных амбаров». «8. Фураж для лошадей». Там стоят вопросы питания войск в Усть-Пристани и по пути следования в Бийск, список коммунистов, подлежащих аресту, и даже не забыл он о трехцветных флагах. Там есть расчеты о наличии оружия и боеприпасов не только в Усть-Пристани, но в Быстром Истоке и Алейске. А подробные показания Ольги Васильевны, знавшей о планах мужа, неужели не документы? Документы, да еще какие, но фальсификатор умышленно не ссылается на них, ибо они не вписываются в фабулу придуманной им сказки.
«Чекисты, как всегда не утруждали себя поиском доказательств вины обвиняемых. Главное – массовость и жестокость наказания, чтоб побольше страху нагнать на врагов советской власти», - это очередная цитата из черных публикаций писателя. И сам же назвал несколько видов наказаний. Напомню, что было оглашено 14 видов наказаний! Кроме расстрела с конфискацией имущества и без конфискации, были замена расстрела на лишение свободы, заключения в концлагерь на 10 лет, на 6,5 лет, на 5 лет, на 3 года, осуждение условно, высылка в Туруханский край, два материала отправлены на доследование, в отношении пяти человек слушание было отложено, потом эти пятеро были освобождены из-под стражи за отсутствием состава преступления. Ну, разве это не говорит о поиске доказательств вины каждого из привлеченных к ответственности?
К расстрелу приговорили всех, кто творил произвол и беззаконие, кто казнил людей во дворе милиции, кто открыл огонь по безоружным на базарной площади, кто убил милиционера Виктора Нужных на посту по охране государственных складов, кто расстрелял комсомольца Плотникова, кто с оружием в руках сопротивлялся наспех сформированным коммунистическим и комсомольским отрядам, группам милиционеров, поднятых по тревоге в соседних районах.
А тот факт, что в 1992 году часть осужденных была реабилитирована, вовсе не говорит об их невиновности. Хотя и судебные ошибки не исключаются, они и в наше время бывают. Но массовая реабилитация в то время большей частью носила политический характер. И сейчас это продолжается. В Иркутске поставили памятник адмиралу Колчаку – наймиту Антанты, залившему кровью Сибирь, растранжирившему половину золотого запаса государства. Прах генералов Деникина и Каппеля перетащили в Москву, будто не они были злейшими врагами молодого государства рабочих и крестьян, одними из главных виновников развязанной Гражданской войны…
Далее. А пошел бы сам писатель на провокацию, при которой его отец, жена с малым ребенком, два брата угодили в тюрьму? Вряд ли, скорее всего, что нет! Так, почему же он допускает, что Добытин пошёл на это?
Чтоб убедить читателя в своей версии о провокации чекистов автор чуть ли не в каждом абзаце употребляет такие выражения и слова, как «сдается мне», «вероятнее всего», «я полагаю», «странно все это», «не верится мне», «якобы», «возможно», «может быть», «даже представить трудно»… О том, что историк не должен апеллировать предположениями, наверное, знает каждый студент. И искренне жаль, что этими правилами пренебрег маститый историк. В результате получилась сказка, хотя в основу её и положены действительные события.
В угоду политическим ветрам автор встал в ряды тех, кто корёжит, уродует, перелицовывает историю Отечества, пошёл по пути лжи, клеветы и наветов на государство, которому некогда присягал офицером Советской армии. И известный историк Василий Гришаев превратился в угодника и фальсификатора.
Ложь о Добытинском восстании, как я уже говорил, вошла в авторский сборник. Ладно, пусть. Но как она могла появиться на страницах «Алтайского сборника»? («Алтайский сборник», выпуск ХХ, Барнаул, 2000, стр. 63-75). Я полагал, что в столь авторитетном издании публикуются материалы, основанные на достоверных фактах и событиях, исторически выверенные, а всякие сказки и домыслы даже именитых авторов не попадают под его обложку.
Один мудрый человек говорил, что "фальсификация истории - это вид мошенничества." Но если за мошенничество, в основе которого лежит имущество или иные ценности, предусмотрена уголовная ответственность, то на искажение истории, на уродование её никто не обращает внимания. Всё прощается лжецам! А жаль!

 Алексей Кобелев, Барнаул

*Из анкеты П.П. Бианки: "Вопрос: «Если участвовали в революционной работе до 1917 года включительно, то в какой части работали, как долго?» Ответ: «В Северной Америке с 1913 по 1919 годы рядовой член, пропагандист, боевик, секретарь Союза, Секретарь Федерации, редактор партийного журнала в Северной части Соединённых Штатов Северной Америки (Нью-Йорк, Массачусетс)». Вопрос: «Подвергались ли репрессиям за революционную деятельность до октябрьской революции?» Ответ: «За революционную пропаганду, за пропаганду против вторжения и блокады Советской России был арестован 4 раза, сидел 1 год и 2 месяца и был выслан из Америки в 1919 году»".

Вместо послесловия

Спустя 10 лет даже после злосчастной публикации Василия Гришаева в "Алтайском сборнике" 2000 года появилось переиздание исследования профессора из Торонто Lynne Viola "Крестьянский бунт в эпоху Сталина" (М, "Российская политическая энциклопедия", 2010). Там есть и такой анахронизм: "Источники умалчивают о дальнейшем развитии событий. Встречается лишь краткое, очень упрощенное сообщение, что вскоре на место были посланы военные подразделения и восстание было быстро подавлено".

Из воспоминаний Аделаиды Капран-Чемодановой "В краю далекой юности" (Барнаул, 1964) можно узнать имя еще одной жертвы кровавых событий марта 1930 года - заведующей избой-читальней Евдокии Подзоровой. Сама автор воспоминаний стала очевидцем убийства коммуниста Алексинцева. Подзорову застрелил Яков Мокин из охотничьего ружья, которое выменял накануне восстания у старшего брата Аделаиды Кузьминичны, выменял на свои часы. В мемуарной книге есть и описание траурного митинга в Усть-Пристани: "...На похороны погибших собрался народ со всех окрестных деревень. Толпа заполнила всю Садовую улицу. Рядом с красным флагом медленно колыхалось черное полотнище. Возле братской могилы ровным рядом стояли гробы. Над ними произносились короткие неумелые речи.
- За что их погубили лиходеи! - громко сказал мужчина в заплатанном зипуне, и губы его задрожали. Он провел по лицу шапкой, отошел в сторону.
- Председателя убили, - сразу начал говорить другой, со впалыми щеками. - Осиротили нас. - Мужчина обвел взглядом притихшую толпу и крикнул: - Но нас вон сколько! Все мы теперь - коммунары!.."